24.03.2020

Духовная музыка – живая проповедь

В марте 2020 года Указом митрополита Вятского и Слободского Марка руководителем Миссионерского отдела Вятской Епархии назначен клирик храма в честь святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии иерей Георгий Павлов. Многие из верующих города Кирова слышали исполнения духовных песнопений отцом Георгием – сольные и в составе мужского хора «Анести». О воспитании в духовной школе, о приобщении к музыке, о планах миссионерского служения и многом другом отец Георгий поделился в искренней беседе.

Отец Георгий, расскажите, как вы пришли к вере и приняли решение стать священником?

– Начну с того, что моя вера, по милости Божьей, не явилась результатом какого-либо жизненного опыта или ошибок, а была привита с младенчества, так как родился я в семье потомственного священника. Мой дед, протоиерей Аполлинарий, и его дети, мой отец и четыре его брата, – все они облечены в священный сан. С детства храм был неотъемлемой частью моей жизни. Наверное лет в семь, мой отец – протоиерей Игорь Павлов, - в то время несший послушание настоятеля, поставил меня на клирос, чтобы я не бегал по храму, мешая богослужению, а изучал на практике состав и структуру службы. Вообще, наш храм того времени был уникальным явлением в епархии, так как и алтарное, и клиросное послушание в нем по большей части несли школьники (храм в честь Преображения Господня г. Слободской – прим. редак.). С трудом представляю себе ту меру терпения, которую пришлось иметь моему отцу, чтобы не просто справиться с группой подростков, но научить нас должному богобоязненному и благочестивому отношению к служению в храме. Конечно, без строгости тут не обходилось – не одна сотня поклонов была сделана нами за ошибки в уставе или за смех на клиросе. Но строгость происходила не от деспотизма, а от отеческой любви. Доказательством этого служит тот факт, что самые яркие и счастливые воспоминания моего детства связаны именно со служением в храме.

Что касается решения о принятии священного сана, то не могу сказать, что легко, сразу и скоро принял его. На протяжении всей школы я грезил о карьере ученого, что в конечном итоге привело меня к сдаче вступительных экзаменов в МГТУ им. Баумана. Поступить не получилось, но какого-либо огорчения я не испытал, так как пообщавшись с ребятами, живущими светской жизнью, понял, что единомышленников среди них найти будет не просто. В итоге я приехал в Сергиев Посад и после двухнедельных испытаний был зачислен в Московскую духовную семинарию. Уже после окончания семинарии, женитьбы и поступления в академию я осознал, какой жизнью хочу дальше жить, поэтому подал прошение на рукоположение и вскоре был поставлен во диакона, а через полгода, к тому времени возвратившись на родную Вятскую землю, - в иерея.

Многие прихожане вас слышат не только в храме с амвона, но и со сцены. Расскажите о своем увлечении музыкой, духовным пением, где приобрели и как раскрыли свой талант.

– Любой талант – хотя не люблю я этот громкий термин – дар Божий, данный для осуществления конкретной цели, потому важно в себе его увидеть и развить, так как не знаешь, когда он будет нужен. В моей семье один из таких даров – любовь и способность к музыке. Почти вся родня по линии моего отца, включая меня, моего брата и двух сестер, – учились играть на скрипке и владеть своим голосом. В итоге, если собрать всех поющих, то получится хор более чем в тридцать человек.

Петь я начал, как уже говорил ранее, еще в младшей школе, встав на клирос, и продолжал нести это послушание до поступления в семинарию в 2007 году. И тут мне посчастливилось попасть в хор к отцу Матфею (Мормылю). Это произошло после предварительного прослушивания. Слушал нас «батя» в колокольне Троице-Сергиевой Лавры. Дошла очередь до меня, и он говорит мне: «Спой что-нибудь», – и я спел ему одно из молитвословий богослужения Великой пятницы – «Днесь висит на древе». Он прослушал и спрашивает, откуда я взял ноты, так как в то время нотные сборники были еще в дефиците. Я пояснил, что мне их дал отец.

– Аполлинарий? – уточнил он.

– Нет. Аполлинарий – мой дед, а отец – Игорь.

И тут выяснилось, что дедушка и отец Матфей - однокурсники и хорошие друзья. Так, собственно, и попал я в хор к батюшке – ходатайством деда, к тому времени уже пару лет как отошедшего ко Господу. Именно отец Матфей развил заложенное в детстве отношение к богослужению, внушил трепет к тексту, научил гармонично соединять музыку и слова молитвословий, привил правильный нотный «вкус». Все свои навыки в управлении хором и собственным голосом я перенял от батюшки, потому с полным правом называю его «учителем».

Среди выпускников духовной семинарии ходит немало интересных воспоминаний, связанных с обучением пению в хоре архимандрита Матфея (Мормыля), чем для вас запомнилось это время?

– Отец Матфей – личность незаурядная, и я благодарен Богу, что мне посчастливилось некоторое время – два с половиной года, до кончины батюшки, – петь и молиться с ним. Про него ходит много легенд, много баек, но самое главное, что отмечают все, учившиеся у него, – это его безмерная любовь к богослужению. Во время службы он полностью погружался в молитву, чутко и грамотно обрамляя её музыкой, тем самым создавая атмосферу глубокого и искреннего моления у всех стоящих в храме. Батюшка много говорил о том, какие должны быть взаимоотношения между священством, служащим в алтаре, между хором, поющим на клиросе, и между народом, который молится на этом богослужении. Он добивался идеальной гармонии в этом триедином действии - порой очень жесткими методами, - но в итоге молитва получалось истинно соборной.

Возвратившись домой, я стал искать ту самую – лаврскую, «матфеевскую» – певческую и богослужебную традицию на родной земле, но, увы, «На Вятке – свои порядки», в том числе и в служебной практике. Не скажу, что местные напевы и манера служения меня радуют, хотя и к тому и к другому я со временем привык, но в душе остается тоска по тем незабываемым лаврским богослужениям в хоре отца Матфея.

Что наполняло будни певчего «матфеевского» хора?

– У отца Матфея очень быстро менялось настроение, я бы даже сказал мгновенно. Вот только он улыбался тебе, а уже секунду спустя «ласково» хлопнул по плечу своей пудовой рукой. Не предугадаешь, и что он скажет в следующий момент, потому как от похвалы до изгнания с клироса могло пройти не более пары мгновений. А еще у него был физический дефект – небольшое косоглазие, потому часто бывало, что до самого последнего момента ты не понимаешь, что он смотрит именно на тебя, причем смотрит явно не к добру. К его этой особенности я долго не мог привыкнуть на первом курсе, за что периодически получал нагоняй от батюшки. Самое страшное, если он ставил петь тебя рядом с ним, тогда вся жизнь проходила перед глазами. Тем не менее, мы все любили отца Матфея, и с его смертью будто осиротели.

Вы не боитесь, что после этого интервью, кто-нибудь решит возобновить эту методику, например, из регентов на клиросе?

– Нужно понимать, почему и для чего он бывал жестким. Не из деспотизма или прихоти, но для осознания певцами важности правильного церковного пения в делании молитвы. Отец Матфей очень четко, понятно и образно объяснял технику и манеру пения. К примеру, чтобы бас не рычал и не перекрывал весь хор, говорил: «Представь, что ты берешь на руки сына и что ты его баюкаешь, колыбельную поешь». Такие методы образные, живые помогали певцу понять, что от него требуется. А еще отец Матфей не любил брать в хор людей, имеющих музыкальное образование и академически поставленный голос, потому что академическая и церковная манера пения имеют грандиозную разницу. Поэтому чтобы не тратить время на их переобучение, он предпочитал брать необразованных «самородков» с потенциалом развития, который каким-то образом мог разглядеть. Впоследствии, многие такие певцы, поначалу малозаметные, со временем становились известнейшими солистами хора отца Матфея.

За время обучения в семинарии в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре чье еще успели впитать духовное руководство?

– У нас было много мудрых преподавателей из священства, которые не только превосходно знали свой предмет, но и являли нам пример истинной христианской жизни. Было много и подлинных старцев, из числа духовников Лавры: архимандрит Наум, архимандрит Илия, архимандрит Варфоломей и др. Впрочем, более всего я общался с архимандритом Диодором, также духовником Лавры. Именно он, на протяжении всех лет обучения в стенах академии, был моим духовным отцом. Он и сейчас пребывает в Лавре, совершает богослужения. Могу с уверенностью сказать, что во многом, благодаря отцу Диодору и преподавателям семинарии, то воспитание, которое я получил в детстве, не забылось, но получило должное и верное развитие.

Большинство священников, вспоминая годы обучения в духовных школах, сравнивают их с крепким духовным братством, которое, возможно, сродни армейской дружбе. А у вас как это было?

– Семинария для меня – большая и крепкая семья. Учеба проходит в стенах Троице-Сергиевой Лавры, под покровом преподобного Сергия Радонежского, и она включает в себя не просто совместное обучение, но общую жизнь, общие радости и печали, единение в молитве и Таинствах. Такой образ жизни не остается бесплодным, но рождает сильнейшие узы дружбы, которые остаются нерушимыми еще много лет. К примеру, я закончил семинарию в 2012 году, и сейчас мои однокурсники служат в разных концах мира, но единство, рожденное в общей учебе, по-прежнему связывает нас. Чтобы понять, в каких условиях вырабатывалось это единение, приведу лишь один пример из множества подобных в моей студенческой жизни. В семинарии вся работа по содержанию студентов возлагается на самих студентов – мы сами разгружали фуры с овощами, сами трудились в трапезной по 16 часов в сутки, сами мыли и прибирали жилые помещения. И почти всегда такие работы сопровождались юмором. К примеру, зовут нас разгружать макароны, а там шестиметровые трубы, или просят перенести коробки с пельменями, а вместо них сначала грузишь полдня муку, а затем мясо (чем не пельмени?) И не возразишь ведь… И вот такая ежедневная работа, сопровождаемая смехом, день ото дня связывала нас дружбой.

Мы постоянно общаемся, в том числе в социальных сетях, делимся проблемами, вырабатываем совместное отношение к разным спорным вопросам, поздравляем друг друга. С полным правом могу назвать свой курс большой духовной семьей, где всегда тебя поддержат и помогут.

Вы учились в семинарии, то есть закрытом учебном заведении. Тогда где и как вы познакомились со своей супругой?

– Моя супруга училась в Нижнем Новгороде, в регентской школе, а в Лавру приехала в гости к двоюродному брату, моему однокурснику. Он меня с Софией и познакомил. Не скажу, что наши отношения появились сразу, или что мы с первого взгляда почувствовали друг к другу интерес. Нет, первая встреча для обоих была обыденной и даже можно сказать неприязненной. И потому в течение почти пяти месяцев мы общались только по необходимости или при случайных встречах. Позже, когда выяснились общие интересы, такие как любовь к музыке, схожее воспитание и семейные традиции, - появилось более частое общение, приведшее к возникновению взаимной симпатии.

Удается ли вам сейчас находить время на занятия музыкой?

– Любое дело, которое хочешь делать качественно, обязательно требует больших физических и временных затрат. Пение для меня – состояние души, и я не мыслю себя вне этого состояния, потому стараюсь стабильно выделять время на поддержание и развитие певческой формы, в чем мне сильно помогает один из преподавателей колледжа искусств.

Есть ли еще какие-то увлечения, помимо пения?

– Честно говоря, любое увлечение требует времени, а где ж его взять… Тем не менее я стараюсь находить несколько часов в неделю, чтобы заняться поддержанием физической формы, так как здоровье священника зачастую быстро заканчивается, и хорошо бы начинать заботу о нем смолоду. У каждого священника свое понимание такой профилактики: спортзал, гиревой спорт, велосипед, – я же занимаюсь легкой атлетикой, благо в Кирове существует хорошая школа правильного бега, не позволяющая травмировать себя.

Расскажите о труде преподавания: какие дисциплины и где преподаете, что для вас это?

– Преподаю в Вятском Духовном училище с момента моего рукоположения во священство, то есть порядка пяти лет, также третий год на библейско-богословских курсах и в Воскресной школе для взрослых при храме Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Преподаю литургику, катехизис и патрологию, и делаю это с большим удовольствием. Вообще, преподавание – большое подспорье для священника. Во-первых, в ходе преподавания формируется грамотная речь, что очень важно для проповедника, а во-вторых, излагая материал, сам начинаешь его лучше понимать.

В марте вы назначены руководителем Миссионерского отдела Вятской Епархии. Миссия – глобальная. Однако можете ли уже поделиться некоторыми мыслями относительно реализации миссионерства на Вятской земле?

– Сложно так сразу сказать. Мысли есть, но их реализация зависит от слишком большого числа факторов. Пока могу сказать, что в первую очередь мы займемся внутренней миссией, то есть духовным просвещением тех людей, которые уже внутри Церкви Христовой, но при этом не имеют самых основных понятий о ней. Тут и повышение понятности богослужения для молящихся, и проведение бесед на приходах по тем или иным темам, и привлечение воскресных школ к участию в богослужениях. Все это необходимо, чтобы и взрослому, и ребенку было интересно находиться на богослужении, что возможно лишь при понимании не только текста молитвословий, не важно читаются они или поются, но и внутренней логики построения службы.

Другим направлением будет работа с социальными учреждениями, точнее с их пациентами, – это дома престарелых, приюты, больницы и др. В этом я сильно рассчитываю на народные хора и хор «Анести», так как музыка – лучшее средство врачевания души от уныния.

Конечно, мы не оставим работу с библиотеками, с общественными организациями, со спортивными секциями и школами. В конечном итоге планов много, и я надеюсь на помощь Божию в их осуществлении. Кроме того, миссия – работа не одного конкретного человека, но любого христианина, потому призываю всех к этому деланию.

Участие в концертной деятельности совместно с хором «Анести» подразумевает своеобразные миссионерские «гастроли» поездки, общение с широкой аудиторией, возможно, не всегда воцерковленной. Можно ли назвать их пассивной проповедью?

– В определенном смысле да. Вспоминается случай из недавних «гастролей». Тогда «Анести» выступал в одном поселке с песнями Победы. Зрителей нельзя было назвать особо воцерковленными, потому неудивительно их недоумение, когда на сцену с хором вышел молодой человек в рясе. После концерта она женщина меня спрашивает – у вас это что, какой-то маскарадный костюм священнический? Я в недоумении спрашиваю – а с чего вы это взяли? Ответ женщины ребята из хора встретили громовым хохотом – Сложно представить, что одиннадцатиклассник может быть священником, поэтому мы подумали, что вы облачились в рясу для антуража. Только представьте мой шок! Пришлось пояснить, что мне тридцать лет, и из них шесть лет я служу в священном сане. И это как раз положительный миссионерский эффект концерта. Люди, плохо представляющие себе жизнь священника, открывают для себя, что он может появляться не только в храме, но на сцене, в спортзале, в школе, в библиотеке, в магазине, наконец. Таким образом разрушается негативный стереотип о священстве, что важно для современной проповеди.

Обычно люди радуются, когда им дают лет меньше их реального возраста…

– Возможно, но только тогда, когда это не рождает в людях недоверие. Ведь распространенное мнение – молодой священник, значит, не имеет ни опыта, ни знаний, и слушать его нет смысла. Хотя положительные стороны тоже есть – нет очереди на исповедь (улыбается).

Готовит ли «Анести» поздравление на Пасху или День Победы?

– Готовим. Концерт, посвященный и Пасхе, и Дню Победы. И если Бог даст, и болезнь в стране утихнет, то ждем всех 6 мая в филармонии.

Спасибо за интересный искренний рассказ!

Пресс-служба Вятской Епархии

Фото

Возврат к списку